сегодня разбиралась в своих архивах и нашла свою самую первую попытку слэша. это ориджинал, вернее кусочек ориджинала про Португалию времен диктатуры. в те времена в стране существовал своеобразный комендантский час - женщин не пускали в питейные заведения (извините, не помню сейчас, вообще не пускали или с определенного времени). ориджинал так и не состоялся, не хватило знания матчасти, но от него осталось вот это маленькое PWP. я ничего не стала менять, хотя сейчас так бы уже не написала.


читать дальше
- Ай!
- Прости, пожалуйста! Я не очень силен в оказании первой помощи, хорошо хоть бинты дома нашлись.
- Да ничего, все в порядке.
И я продолжаю бинтовать кисти его рук. Лекарь из меня никакой. Но не бросать же его было на улице. Хоть я и имени еще толком не запомнил, Паоло, кажется… Мы сидели рядом за барной стойкой, болтали одновременно с барменом, шутили меж собой и случайно вышли одновременно на улицу.
Что произошло потом, кто на нас налетел, за что стали бить, я так и не понял. Надо было защищаться, и я защищался, патриоты или диссиденты бьют одинаково больно. А потом мы долго убегали от полицейских свистков и топота позади. А потом оказалось что уже глубокая ночь, а у этого парня, Паоло разбиты в кровь руки и до университетского общежития, где он обитает, идти придется до утра, а мой дом почти рядом… и вот я бинтую ему руки.
- У тебя не будет проблем с преподавателями из-за рук?
- Ерунда, скажу, что колба лопнула, когда опыт ставил. Больше посмеются, чем рассердятся.
- У меня есть раскладушка, можешь переночевать здесь сегодня.
- Спасибо. Вот только я грязный весь, а руки…
Да, он и правда весь в пыли, крови и грязи. Выходит здорово его поваляли, наверно руками голову закрывал. Я даже не видел, мне самому надо было выстоять.
- Пошли в душ.
И мы идем в душ, и мне приходится его раздевать, потому что его пальцы еле шевелятся, а я вдруг на секунду смущаюсь. Но он смотрит поверх моего плеча, так спокойно, даже отстраненно, и я успокаиваюсь.
Паоло переступает в ванную, закидывает руки на голову. На спине и бедре чернеют огромные саднящие кровоподтеки, мелкие можно и не считать, на ключице содрана кожа. Интересно, я так же красиво выгляжу?.. Он тихо шипит, когда на ссадины льется вода.
- Полей мне на лицо, пожалуйста. – Паоло запрокидывает голову назад и меня бросает в жар. Вот и все мое самообладание – всего лишь медная прядь упала на шею, и голова пошла кругом. Надо приложить все силы, чтобы он ничего не заметил, а мне кажется, что каждое мое прикосновение выдает меня с головой и заметно, что дрожат руки.
- Спасибо. Ты поможешь мне вытереться? – куда же я денусь…
Он садится на бортик ванны, по-прежнему подняв руки к голове. По контрасту с синяками, кожа кажется немыслимо белой. Кинуть ему полотенце и сказать, что сам справится? Но спину он себе не вытрет. Хоть бы повернулся, бестолковый, мне приходится почти обнимать его. Черт, кажется я задел синяк на спине слишком сильно: мне на плечи опускаются руки, а в ухо выдыхают коротким стоном. И щеки касается мокрая прядь. Все, не могу больше, сейчас получу пинок в лицо и поделом, но я больше не могу. На его шее сейчас станет одним синяком больше, кусать чужую кожу легче, чем собственные губы. Но руки мои будут нежнее этого убогого полотенца. Над ухом раздается еще один стон, я отстраняюсь и понимаю, нет уже вижу – пинка не будет.
Как, оказывается, это просто, прикоснуться к чужому, но такому похожему телу руками. Губами. Языком. А ведь думал, что подобного никогда не произойдет, даже не позволял себе помечтать, как следует. Дурень, глядишь, сейчас бы лучше получалось. Но то, что я слышу откуда-то из запредельной для меня сейчас выси, то, что я чувствую под своими руками, говорит, что все идет как надо. И голову слегка прижимают его запястья, успокаивая, подталкивая вперед. Не сделать бы больно…
От этого ритма снова кружится голова. Наверное, можно это делать как-то по-другому, как-нибудь по-разному. Но я могу только, вцепившись пальцами ему в поясницу, закрыв глаза, опускать и поднимать голову. Снова и снова, быстрее и быстрее. Как если бы… это был я сам.
Горько. Непривычно. Непонятно.
И вдруг накатывает ужас. От сделанного и от того, что неясно что же дальше. Мое возбуждение опадает от этой мысли. Сейчас извинюсь, вот только подниму глаза…
Меня встречает спокойный, только немного рассеянный взгляд.
Наверное, я выгляжу полнейшим идиотом, потому что Паоло вдруг смеется и смотрит на свои перебинтованные руки.
- Я думаю, ради этого стоило пролить кровь.
А потом, он наклоняется ко мне, по пути слизнув свою сперму с моих губ, и я слышу возле уха шепот:
- Может быть, мне не понадобится сегодня раскладушка?



Он потом признался, не спал с мужчинами до того раза, и просто ему стало «любопытно» (любимое слово, кстати), когда он заметил мою реакцию. Я не верил и приставал с расспросами снова и снова, а он не обижался на мою ревность, может быть потому, что его слова не были правдой. Но мне не была нужна правда, я просто хотел снова слышать его признание.